|
|
Полуйко Н. А. Воспоминания, V часть
Отпуск
.
Третьего августа утром „Пчёлкой” я вылетел в Жердевку, там на Л-29 выполнил два инструкторских полёта в зону, и один тренировочный полёт на фотострельбу по наземной цели.
Полёты на фотострельбу выполнялись на стрелковую площадку, расположенную возле села Садовка. Полигона в училище ещё не было. Для выполнения полётов на боевое применение по наземным целям с пуском реактивных снарядов не было условий, поэтому на площадке выложили одну мишень, и лётчики тренировались в выполнении маневра, бомбометания и стрельбы только с использованием фотокинопулемёта. Руководство полётами на стрелковой площадке осуществляли подготовленные лётчики из числа командиров звеньев и заместителей командиров эскадрилий, которые выезжали туда на подвижной радиостанции.
Полк Осташкова заканчивал подготовку молодых инструкторов к полётам с курсантами, поэтому многие из них выходили на экзаменационные методические полеты, на основании которых давался допуск инструктору к обучению курсантов. Я слетал с двумя молодыми лётчиками, лейтенантами Игнатущенко и Ильиным, в зону и по кругу. Технику пилотирования первому лётчику оценил „хорошо”, второму ― „отлично”, а умение применять методы и приёмы обучения обоих инструкторов ― „отлично”. За качественную личную подготовку обоим молодым инструкторам я объявил благодарность.
С хорошим настроением возвращался в Борисоглебск. Я был доволен тем, что труды и старания коллектива полка Осташкова, да и мои личные, по организации лётной работы, лётной подготовки инструкторов не потрачены зря. Это придавало уверенности в том, что задания по обучению курсантов будут выполнены успешно. Стоит только не терять взятого темпа, бдительности, организованности, принципиальности и многого другого, что способствует деловому настроению коллектива.
Я даже замурлыкал какой-то мотив, весело посматривая на наземные ориентиры, которые набегали и прятались под самолётом. Механик самолёта удивленно посматривал на командира, почему тот радуется, как будто впервые его таким видит. Не выдержал и спросил:
― Товарищ командир, чему вы так радуетесь?
― Тому, дорогой друг, что мы с тобой выполнили всё, что от нас требовалось, и с ощущением выполненной обязанности можем идти на отдых. Даю тебе два дня на послеполётную подготовку самолёта. Хорошо осмотри все закоулки, смажь маслами металлические части, хорошо зачехли, опломбируй и сдай самолёт под охрану. Мы идём в отпуск. Понятно?
― Так точно, товарищ командир!
.
Никонов принял от меня управление училищем Передача заключалась в подробном докладе о состоянии дел в училище и выполнении задач, которые были поставлены училищу на отчетный период. О недоразумении с отдельными заместителями начальника училища я промолчал. Не стал шевелить неприятные минуты, считая, что это рабочие моменты, и они впоследствии забудутся, а мне с этими офицерами предстоит ещё работать неизвестно сколько времени.
― Вас я благодарю, Николай Алексеевич, за службу, ― сказал Никонов, пожимая мне руку. ― Идите спокойно отдыхайте. Где вы думаете проводить отпуск?
― Сначала буду дома. Нужно проследить, как сын сдаст вступительные экзамены. Поезжу машиной на рыбалку ― надо набрать опыта управления автомобилем, и хочу навестить родителей, ибо давно уже их не посещал. Думаю поехать „Москвичом”.
― А далеко ехать?
― Донецкая область. Тельманово.
― Так вы с Дмитрием Ивановичем стыкуйтесь, и парой веселее будет ехать. Он собирается ехать машиной в Ростов-на-Дону.
― Мы с ним уже договорились.
― Ну, счастливо. Будь здоров!
― Благодарю. До свидания!
.
Перед рейсом в дальний путь я готовился тщательным образом. Отогнал машину на яму, проверил все крепления, закупил запасные части к машине, которые могут понадобиться в дороге, запасся бензином, пересмотрел правила дорожного движения, составил что-то подобное штурманскому плану полёта ― рассчитал расстояния между населёнными пунктами, которые будут встречаться в пути, и время их проезда. Из-за текущих дел не удалось лишь выполнить мои намерения больше поездить, чтоб набраться опыта вождения.
Нужно было устроить детей. Старший должен был поступать в училище и не требовал особенной заботы: он должен был быть под присмотром в казарме. С Володей дело было более сложным. Ему надлежало с 1 сентября идти в школу, а именно в это время мы должны были находиться в поездке. Мало того, что ему тоже хотелось поехать, он ещё оставался один без родительского присмотра. Проблему помогли решить друзья семьи, Носовы, которые были нашими соседями. София Николаевна, жена полковника Носова Савелия Васильевича, вызвалась присмотреть за нашим младшим сыном. Хоть и с определённой тревогой и неохотою но, посоветовавшись, приняли решение ехать без детей.
Нина накупила подарков родителям и многочисленным родственникам, приготовила пищу в дорогу, надавала указаний Володе, и была готова ехать.
Выехали в воскресенье рано утром, чтоб меньше было машин на дорогах. Первой машиной, тоже „Москвичом”, ехал Дмитрий Иванович. Он уже ездил этой дорогой, и не единожды, так что не должен был блудить, доведёт до Ростова, а там до родного хутора рукой подать. Я держался на расстоянии, чтоб не потерять его из поля зрения. Договорились держаться скорости 80 км/час, чтоб не создавать сложностей малоопытному водителю ведомой машины.
Протарахтели мостом через Ворону и въёхали в густой лес. Темные деревья нависали над трассой, и в раннее время, когда ещё не восходило солнце, создавали темноту, как будто ночью. Пришлось включить фары и подфарники, чтоб ненароком не наскочить на кого или что-либо, да и самого чтоб видели. Уменьшилась и скорость движения.
Но вот посветлело ― лес стал редеть, и, наконец, показались здания населённого пункта городского типа Грибановский. Проехали его быстро, пересекли железную дорогу Москва-Волгоград, и вырвались на безлесье. Лишь полосы лесопосадок пересекали поля, засеянные злаками, которые уже начали желтеть.
Перед Верхним Карачаном спустились в глубокую низину, которая, действительно, напоминала большой чан. Говорили, что название „Карачан” селу дали татаро-монголы, которым в этом месте русское войско нанесло поражение (от кара ― черный, чан ― котел, казан).
Первую остановку сделали, съехав с шоссе перед мостиком через реку Савалу ― приток Хопра. Разместились на поляне прямо на ее берегу. Сначала искупались, удивляясь, насколько прозрачная вода в реке ― дно видно даже на глубине более двух метров. Потом перекусили, выпили кофе и поехали дальше.
Встречных машин было мало, еще меньшее их количество приходилось обгонять, и совсем мало было тех, кто обгонял нас, хоть и ехали мы с умеренной скоростью. Именно такими и должны быть дорожные условия для новичка-автомобилиста, которым в то время я был. Я взял с собой в дорогу карту, и иногда посматривал на неё, отмечая города и села, которые проезжал, а также реки, которые пересекали через мосты.
Я уже значительно устал, пока мы выехали возле села Рогачовка на более напряжённую трассу Москва ― Ростов-на-Дону. Развернувшись влево более чем на 90 градусов, мы повернули общим направлением к югу.
Отъехав от поста ГАИ с километр, Демьяненко съехал на обочину. Я подъехал к нему и тоже остановился.
― Как дела, Николай Алексеевич, ― спросил, выходя из машины, Демьяненко. ― Устали?
― Да есть немного.
― Если не возражаете, то разомнёмся немного, посмотрим на технику, подольем горючего, проверим колеса, и поедем дальше. Километров через 170 подъедем к Дону. Там в районе Верхнего Мамона сделаем большой привал, заодно и отобедаем. Добро?
― Хорошо. Как скажете. Вы же ведущий ― Вам и принимать решение.
И опять покатились к югу. Под капот бежит серая полоса дороги, мелькают встречные машины. И самый сложный для новичка маневр ― обгон впереди идущей машины. Если машина попадается короткая, я разгоняю скорость, убеждаюсь в том, что на встречной полосе нет машин, или они находятся далеко, даю полный газ, объезжаю попутную машину, и опять становлюсь в свой ряд. Хуже, если впереди машина длинная, да еще и с прицепом. Тогда и прицеливаться приходится долго, да и уверенности меньше, что её успешно обгонишь. Нервничает ведущий, что не видно сзади ведомого, начинает уменьшать скорость, поджидает его, чтоб не потерять. Волнуется – не случилось ли чего.
Проехали Павловск. Некогда было мне рассматривать достойные внимания достопримечательности. Все равно не узнавал ту местность, которую видел недавно с воздуха, когда прилетал сюда на „Пчёлке”. До излучины Дона оставалось 40 километров, где мы договорились остановиться на привал. Я бы и в Павловске не против сделать привал ― нашли бы место, но договоренности нужно придерживаться. И я ехал дальше, не убавляя внимания к обеспечению безопасности движения, хоть и здорово устал.
Наконец, проскочили населённый пункт Верхний Мамон, через мост пересекли реку Дон, и я с удовлетворением увидел, как на машине Демьяненко наконец-то замигал долгожданный фонарь правого поворота. Спустились с шоссе, и наезженной дорогой выехали на правый берег Дона.
Женщины быстренько приготовили произвольный обед, и все расселись вокруг разостланной на траве скатерти.
― Если конечным пунктом нашего маршрута считать Ростов, ― сказал Демьяненко, ― то мы находимся возле его середины. Почти столько ещё ехать, как мы проехали. Как, Николай Алексеевич, осилим остаток маршрута?
― Должны осилить, ― уверенно сказал я. ― Мне еще за Ростовом нужно ехать 180 километров.
― Стоит иметь в виду, что чем дальше, тем интенсивность дорожного движения на шоссе будет увеличиваться. А почему бы вам в Ростове не переночевать? Будет конец дня, вы устанете, а так ― утром вы 180 километров быстро преодолеете.
― Хотелось бы уже сегодня быть дома. Нам бы только Ростов проехать.
― Вы держитесь за мной, а я вас выведу прямо на Таганрогское шоссе, ― посоветовал Дмитрий Иванович.
― Благодарю. Только вы в Ростове не очень быстро двигайтесь, а то я за вами не успею.
― Я буду аккуратно ехать.
Собрались и выехали на трассу. Влились в поток машин. Чувствовал себя я нормально. Нина сидела молча и дремала. Дмитрий Иванович обогнал большой грузовик, я тоже приготовился к обгону, сокращая дистанцию к грузовику. Неожиданно под грузовиком между колёс я увидел деревянный ящик. Очевидно, водитель грузовика пропустил его между колес, оставив расправляться с ним мне. Но я успел об этом только подумать, как ящик ударился о передний бампер и левое колесо, разлетевшись на щепы. Я удержал руль, лишь промелькнула мысль: „Гвоздь в камере!”
Нина от неожиданности крикнула:
― Чтоб тебе повылазило! Смотреть нужно!
― Повылазило… Ты бы не спала, а смотрела бы на дорогу. Но я не успел ничего сделать. Может, и правильно, что не успел среагировать. Представляешь ― если бы я резко вывернул руль, то, может, мы уже лежали б в кювете. Нужно остановиться и посмотреть, нет ли повреждений.
Плавно подтормаживая, я остановился, съехав на обочину. Обзор не выявил больших повреждений, кроме нескольких царапин на левом крыле.
Проехали траверз Миплерово, Каменск-Шахтинска, Шахт, Новочеркасска, и въехали в Ростов. На первом же светофоре я отстал, ибо Демьяненко проскочил на желтый, а я остановился перед красным. Я видел, как машина моего ведущего отдалялась по проспекту. Загорелся зеленый. Я не заметил, когда стоял, что у меня остановился двигатель. Пока запускал, сзади услышал вой сирен ― водители требовали быстрее освобождать дорогу. Я понёсся, как мне казалось быстро, но все, кто стоял за мною, меня обогнали. Ведущий исчез совсем. Ведомый поехал самостоятельно, мгновенно забыв все правила дорожного движения. На красный проскакивал перекресток, на зеленый стоял, вызывая вой сирен и проклятья, которые неслись в мой адрес. Но самое главное ― я не знал, куда ехать.
Так я ехал, пока не уткнулся в привокзальную площадь. Я опознал вокзал, остановился. Подошел к водителю, который сидел в легковушке, и спросил, как выехать на Таганрогское шоссе. Тот начал рассказывать, что нужно два квартала проехать одной улицей, потом повернуть влево, проехать еще немного и выедешь на улицу, которая переходит в шоссе на Таганрог.
― Ничего не понял. Не могли бы вы вывести меня на это шоссе?
― Я здесь подрабатываю на пассажирах. Десятку дадите ― выведу.
Я вытащил 10 рублей и подал водителю:
― Только не быстро.
― Езжайте за мной.
Поехал за нанятым водителем. Только выехали на улицу из площади, а водитель уже исчез, и я его больше не видел. Пришлось самому выбираться путем опроса прохожих. Пока выбрался на Таганрогское шоссе, село солнце и начало темнеть. Измотался изрядно ― голова гудела, глаза слипались, чувствовал торможение скорости реакции на раздражители. Скорость движения уменьшил до минимума.
Я понимал, что нужно остановиться, чтоб отдохнуть, но я искал удобное место, где можно было это сделать. Не буду ж я стоять среди дороги вне населённого пункта. Имея сведения о „славе” Ростова как города с развитым бандитизмом, я боялся нападения. Нина тоже выражала обеспокоенность моим состоянием и умоляла меня сделать остановку.
― Вот приедем в населённый пункт и там отдохнём, ― успокаивал я её.
Проехали три населённых пункта: Чалтирь, Синявске, Самбек, и нигде не осмелились остановиться ― тёмные безлюдные улицы отпугивали нас.
Наконец, вдали показались огни Таганрога. В свете фар возник пост ГАИ. На площадке возле поста стояло несколько больших грузовых машин ― отдыхали водители-дальнобойщики. Я стал возле одной из них, выключил мотор. Не выходя из машины, отбросил голову на заголовник и провалился в глубокий, но тревожный сон, связанный с непрерывным бегом на меня серой полосы дороги.
Летние ночи коротки, особенно на юге. Проснулся я, как только начало сереть. Я вышел тихонько, чтоб не разбудить жену, которая, согнувшись, спала на правом сидении, и вышел из машины.
Земля еще дышала теплом, которое оставило Солнце прошедшим днём, на траве появилась ранняя роса. Вверху еще мерцали большие звезды, бледный серп месяца напоминал, что там, за горизонтом сияет Солнце нового дня. Восточная половина, где остался Ростов-на-Дону, посветлела, горизонт подсветился оранжевой полоской.
„Пора в дорогу. Осталось к родной избе еще свыше 100 километров”, ― подумал я, открывая багажник. Я извлёк из багажника канистру с водой, поставил на камень, лежащий на краю площадки, открыл пробку и, налив воды в ладонь, плеснул в лицо, на голову, вытерся полотенцем и мигом сбросил с себя сонливую заторможенность.
Нина тоже проснулась и вышла из машины:
― Доброе утро, ― сонным голосом проговорила она. ― Не рано ли ты поднялся?
― По-ора-а-а в путь-доро-огу-у, в дорогую да-альную-у, дальную-у, дальную идём, над ми-илым поро-ого-ом качну сере-ебряны-ым тебе крылом, ― пропел я ей слова известной авиационной песни.
― Не рано ты веселишься?
― И отнюдь не рано! Взгляни ― погода прекрасная, а через пару часов мы будем дома. Ты понимаешь: до-ома-а! Давай, я тебе солью ― умывайся.
Я залил из канистры в бак бензин, проверил давление в шинах, проверил масло в двигателе, отпил пару глотков кофе, который налила мне Нина из термоса. Сел за руль, помог Нине пристегнуть ремни безопасности, запустил мотор, и покинул гостеприимную стоянку. Во время выезда на шоссе я увидел, как из-за горизонта выкатился красный шар ― Солнце.
Дорога была в это время почти пустынная. Иногда проносились встречные машины, я догнал за Таганрогом лишь трактор, выехавший на шоссе и пытающийся держаться обочины. Объехав его, я увидел за плавным поворотом дороги справа широкий разлив воды ― Миусский залив. Потом дорога перешла в длинный мост, из которого слева открывался вид на море. Любоваться видом некогда ― нужно внимательно держаться дороги. Опять поворот влево, и дорога пошла вдоль Азовского моря.
Правее появилась стела с надписью „Украинская ССР. Донецкая область”, которая свидетельствовала о том, что мы въехали на украинскую землю. Граница. Условная. Но она взволновала меня до глубины души. Родина. Казалось, простая надпись. Ничем не отличается шоссе, нет пограничника, а все-таки присутствует ощущение, что ты пересёк границу.
Через час после старта в Таганроге мы подъезжали к Новоазовску. Это уже знакомые мне места. Я вспомнил, как когда-то велосипедом приезжал на Стрелку за рыбой. Как и тогда утром напротив Новоазовска возле трассы торговали рыбой. Свежие, только что выпутанные из сетей пузатые судаки и широкие лещи лежали на импровизированных прилавках, поблескивая чешуёй. Жирные вяленые лещи насквозь просвечивались, привлекая покупателей неповторимым вкусным запахом. Ряды тарани, бычков лежали перед продавцами, в основном женщинами, которые наперебой приглашали покупателей, выходящих из машин. Кто из любопытства, кто размять ноги, но никто не возвращался к своим машинам без покупок. Было тяжело воздержаться от покупки товара, которого в другой местности не сыщешь днём с огнём. А здесь такое богатство, и почти за копейки.
― Берите, люди добрые, только из моря судачки!
― А вот селёдка керченская! Кому керченской селёдки?
― А кто хочет тюльки? Тюлька свежайшая!
― Таранка! Бычки!
Не воздержались от остановки и мы. Набрали всего: и пару судаков, и пару лещей, и низку тарани, и селедок, и тюльки, и тому подобное. Будет чем угостить родных.
От Новоазовска повернули к северу. Миновали поворот на заповедник „Хомутовская степь”. Я подумал, что сколько езжу мимо, а всегда не хватает времени заехать и посмотреть на это чудо природы ― первозданную степь. По-видимому, только там можно почувствовать дуновение веков. Я дал себе слово побывать когда-нибудь в заповеднике.
Возле поворота на село Коньково установлен памятник сотням танкистов, погибшим во время освобождения Донбасса, в том числе и Тельмановского района, ― натуральный танк, застывший на кургане, словно только что выскочил на его вершину, рассматривая местность, на которой еще остались фашистские оккупанты.
Я вспомнил те далёкие сентябрьские дни, когда доблестные войска Красной Армии освободили нас от коричневой чумы, которая долгие два года свирепствовала над нами и забрала с собой сотни наших земляков.
Впереди село Свободное. Там жил мой племянник Иван, сын Ивана Пантелеймоновича Лукьянова, моего двоюродного брата, инвалида с детства, который после освобождения добровольно напросился в армию и погиб едва ли не в первом своем бою с фашистами. Хотелось заехать, но мы спешили домой, где нас с тревогой ожидали родители, ибо должны были приехать еще вчера. Не случилось ли чего-нибудь?
Из-за поворота вынырнуло село Тельманово. С целью сокращения времени повернули на полевую дорогу вдоль лесопосадки, чтобы проехать мимо села. Только здесь я понял, что время изменило конфигурацию дорог, и пришлось-таки вернуться и заехать в село для того, чтобы найти новый выезд из Тельманово на хутор Петровский.
Хутор показался на горизонте. Сначала появились деревья, а затем поредевшие избушки.
― Похоже, хутор попал в число бесперспективных, ― с горечью в голосе сказал я Нине.
― Ты так думаешь? ― спросила она.
― Так, ведь каждый раз, как я сюда приезжаю, все меньше и меньше становится жителей.
Въехали в единственную улицу хутора. Вот и до слёз знакомая хата, в которой прошло моё детство!
― Здравствуйте, мама! Здравствуйте, папа! Приехал ваш непутёвый сын!
Слёзы радости. Слёзы раскаяния. Слёзы прощения.
Как будто один день, промелькнула неделя. Встречи с многочисленными родственниками, знакомыми, да и просто любознательными сельчанам, которым хотелось посмотреть на настоящего полковника, лётчика, может, он что-то расскажет любопытное, а то и угостят наверняка. Ибо рада старая мать тому, что интересуются её сыном, и она искренне и гордо угощает прошеных и непрошеных гостей, которых полно в это время было на её дворе и в хате.
Свозил я мать в больницу в Тельманово, решил устаревшие дела родителей в районных организациях. Выполнил и просьбу матери:
― Колю, свози меня к морю в Безыменное. Я хоть посмотрю, ибо уже и забыла, какое оно есть, да и рыбки свежей привезём.
Рад был я выполнить желание матери. Свозил и в Безыменное, и в Новоазовск, где жили прежние наши соседи Борисенко. Нужно же, чтоб и они видели, какой у неё сын.
Но, как не хорошо было в гостях, а ехать домой, к месту службы нужно. И мы с Ниной ранним утром выехали в обратной путь. Дорога теперь нам уже знакома. В Ростове все-таки немножко поплутали, но выехали на трассу быстро. Хоть и ехали не спеша, а все равно устал я не меньше первого раза, когда ехали из Борисоглебска. Солнце уже садилось, когда мы подъехали к Грибановскому лесу. Последние километры ехал почти на подсознании. Перспектива заночевать в лесу не устраивала, и мы всеми силами пытались добраться домой в тот же день. Слава Богу, добрались благополучно.
|
