|
|
Ермаков Николай Александрович
Выпускник 1929 года
.
.
Ермаков Николай Александрович родился 29 апреля 1908 года в г. Москве Московской губернии Российской империи (ныне Московской области РФ) в семье столяра. По национальности русский. Социальное положение и происхождение — рабочий из рабочих. Беспартийный. Женат.
До 1924 года учился в школе 2-й ступени в г. Москве, одновременно по вечерам два последних года работал в слесарной мастерской учеником слесаря.
С 1924 года работал учеником токаря и токарем на заводе «Выстрел» в г. Москве.
.
В рядах Красной Армии с 1926 года, поступил в Военно-теоретическую школу ВВС РККА в Ленинграде.
В 1929 году окончил 2-ю военную школу лётчиков ВВС РККА в г. Борисоглебске и в дальнейшем служил в частях ВВС.
В 1930 году уволен из рядов Красной Армии и до 1932 года работал инструктором-лётчиком в Московской школе лётчиков ОСОАВИАХИМа.
.
Лётчики-инструкторы Московского ОСОАВИАХИМа в 1931 году у самолёта У-2
.
С 1932 по 1935 годы работал линейным пилотом в министерстве Управления ГВФ.
В 1934 окончил курсы высшей лётной подготовки в Батайской авиационной школе ГВФ.
С 1935 по 1937 годы — лётчик, командир отряда авиации «Дальстроя» на Крайнем Севере.
.
 Ермаков Н.А. - сидит на стуле.
В 1938 году окончил курсы усовершенствования командиров звеньев.
С 1938 летал в Управлении Полярной авиации Главного управления Северного морского пути.
09.02.1940 года Ермаков Николай Александрович, пилот 2 класса Управления Полярной авиации Главного управления Северного морского пути определён в кадры Красной Армии.
.
.
09.02.1940 присвоено воинское звание лейтенант и назначен старшим лётчиком 48-й разведывательной эскадрильи. С 20.05.1940 направлен в распоряжение начальника Управления полярной авиации в счет «1000».
С 30.07.1940 уволен в запас Красной Армии по ст. 43 «а» (приказ НКО СССР № 03587).
.
Участник Великой Отечественной войны с июля 1941 года в составе авиагруппы Северного флота (по данным наградного листа).
03.06.1942 направлен в распоряжение генерал-майора Никитина (начальник Управления формирования и комплектования ВВС).
По переписи 20.07.1942 — командир корабля 125 дбап.
24.07.1942 направлен в распоряжение отдела кадров Авиации дальнего действия.
Лётчик-инструктор, капитан Ермаков Н.А. находился в группе Романова (746 ап дд с августа 1942).
В мае 1942 года сформирован 890 ап ДД на базе 746 ап дд (авиационный полк дальнего действия).
С 24.07.1943 назначен командиром корабля 890 авиаполка ДД 45 авиадивизии ДД.
06.08.1943 присвоено воинское звание майор.
07.08.1943 командир корабля 890 авиаполка дальнего действия 45 авиадивизии ДД 8 АК ДД Авиации Дальнего Действия майор Ермаков Н.А. представлен к награждению орденом Красного Знамени.
Из наградного листа: «...Тов. Ермаков участвует на фронте Отечественной войны в борьбе против немецких оккупантов с июля месяца 1941 года. За это время совершил 10 дневных боевых вылетов на самолёте СБ и 42 ночных боевых вылета на самолёте Пе-8 на разгром немецких захватчиков, из них 4 на дальние цели: Данциг один вылет 27.07.42г., Штетин один вылет 29.08.42г., Варшава два вылета 01.09.42г. и 19.03.43г. Имеет общий налёт 3010 днем и 339 часов ночью, из них боевой налёт: днем 50 часов, ночью 215 часов. Летая в составе экипажа: лётчика старшего лейтенанта Романова, штурмана капитана Турковского, стрелка-бомбардира лейтенанта Куликова, борттехника старшего техника-лейтенанта Гончарова, помощника борттехника техника-лейтенанта Горшкова, радиста старшего сержанта Завгороднего, стрелков: Старкова, Хардикова, Мокрий, Гурьянова экипаж не имел ни одного случая потери ориентировки, совершив 42 выполненных боевых вылета в системе АДД в 890 АП АДД. В совершенстве овладел материальной частью самолёта Пе-8 и техникой пилотирования, летает днём и ночью в сложных метеоусловиях на ближние и дальние цели. Настойчив в выполнении поставленных задач командованием, совершил 8 успешно-выполненных боевых вылетов на ликвидацию летнего немецкого наступления на Орловско-Курском направлении. Дисциплинирован. Требователен к себе и подчиненным. Идеологически выдержан, морально устойчив. Делу партии Ленина-Сталина и Социалистической Родине предан...».
.
 Пе-8
.
В ночь на 16 сентября 1943 года командир корабля 890 авиаполка ДД майор Ермаков Николай Александрович на самолёте Пе-8 не вернулся с боевого задания (в составе экипажа штурман корабля майор В.Г. Ткаченко, лётчик младший лейтенант Л.С. Фридман, стрелок-бомбардир младший лейтенант И.Х. Клочков, старший борттехник инженер-капитан И.С. Гончаров, помощник борттехника старший техник-лейтенант В.Я. Горшков, стрелок-радист старшина В.К. Рябец, воздушный стрелок сержант В.А. Хардиков, воздушный стрелок старший сержант М.И. Гурьянов, воздушный стрелок сержант П.А. Старков, воздушный стрелок младший сержант В.Ф. Курячий).
.
.
Исключён из списков Красной Армии как пропавший без вести приказом ГУК НКО СССР № 01880 от 29.10.1943.
.
Награждён орденом Красного Знамени (10.08.1943).
Увековечен в печатной Книге Памяти «Имена из солдатских медальонов. 9 том, Специальный выпуск, Авиация».
.
Отец Ермаков Петр Иванович проживал в г. Москве по адресу ул. Октябрьская д. 8 кв.6.
Мать Ермакова Зинаида Ивановна и дети Ермакова Н.А. - сын Олег и дочь Ольга проживали в г. Новосибирске-30, НИВИТ 2-й профессорский корпус, кв.38.
.
В Братской могиле советских воинов, погибших за станцию Елизаветино Гатчинского района Ленинградской области, увековечены фамилии погибших и похороненных здесь членов экипажа дальнего бомбардировщика:
– командира корабля майора Ермакова Николая Александровича;
– второго пилота младшего лейтенанта Фридмана Льва Семёновича;
– воздушного стрелка сержанта Хардикова Василия Абрамовича;
– воздушного стрелка младшего сержанта Курячего Владимира Федоровича.
.
.
***
.
Книга памяти «Имена из солдатских медальонов
9 том. Специальный выпуск. Авиация».
.
«Легенда одиннадцати судеб...»
.
Осенью 2003 года поисковики из питерского отряда «Рубин» сообщили, что в посёлке Елизаветино, километрах в двадцати от Гатчины обнаружили обломки неизвестного советского самолёта. Несмотря на то что место падения самолёта действительно находилось в черте населенного пункта и обломки самолёта, понятное дело, давно были сданы местным населением в металлолом, поисковикам удалось обнаружить двухметровую лопасть от винта самолёта! Установить тип самолёта они не смогли, но обнаруженные ребятами обломки вызвали большой интерес.
В ближайшие выходные мы выехали на место катастрофы самолёта. Прибыв в поселок Елизаветино, увидели частично сохранившиеся обломки самолёта рядом с развалинами хозяйственных построек бывшего детского сада Ленинградского производственного объединения «Пигмент», который был построен в послевоенное время и пришёл в полную негодность уже в постперестроечный период нашей истории. Судя по найденным на месте падения обломкам и сгусткам оплавленного алюминия, самолёт горел. Земля, на которой кроме чертополоха и крапивы ничего не росло, до сих пор хранила следы страшного пожара. Обследовав три небольшие воронки, находящиеся на одной линии на небольшом расстоянии друг от друга, мы обнаружили погнутые от удара о землю шесть распредвалов от моторов самолёта. Это говорило о том, что самолёт имел как минимум три мотора. То, что перед нами обломки советского самолёта, мы не сомневались, так как среди сгоревшего самолётного железа были обнаружены гильзы от отечественных авиапулеметов ШКАС и УБ, а также гильзы 20‑миллиметровой авиационной пушки ШВАК. Все гильзы датировались 1941 и 1942 годами выпуска. По обломкам двигателей можно было предположить, что самолёт был оснащен двигателями АМ‑35 или АМ‑34, что соответствовало самолетам Пе‑8 (ТБ‑7) или ТБ‑3. На одном из обломков двигателя мы нашли выбитый номер – 7‑У‑832. По найденным фрагментам мы сделали вывод, что это обломки четырехмоторного самолёта (хотя в отечественной авиации использовались в основном одномоторные и двухмоторные самолёты). На месте падения также были обнаружены остатки часового механизма карманных часов и фрагменты армейской обуви – авиационных унт.
Внимательно изучив различные архивные документы и мемуарную литературу, мы поняли, что обнаружили обломки советского четырехмоторного самолёта Пе‑8 (или как он именовался ранее ТБ‑7). Данные самолёты на протяжении всей войны хоть и использовались под Ленинградом, но являлись довольно большой редкостью. Всего с 1936 года вместе с двумя опытными образцами АНТ‑42 нашей авиапромышленностью было выпущено 93 самолёта Пе‑8 (ТБ‑7). Некоторые самолёты этого типа как раз и комплектовались моторами жидкостного охлаждения АМ‑34 и АМ‑35. Данными самолётами был оснащен 432‑й тяжелобомбардировочный авиаполк 81‑й авиадивизии дальней авиации, который в августе 1941 года бомбил Берлин, используя как стартовый авиаузел аэродром в городе Пушкине под Ленинградом. Но потерянные в этом боевом вылете самолёты данного класса были все наперечёт. Места их гибели или вынужденных посадок были давно изучены исследователями, занимающимися историей авиации. Да и обнаруженные гильзы от авиавооружения самолёта говорили о том, что данный самолёт не мог погибнуть в 1941 году. Значит оставалось проверить сведения о полках дальнебомбардировочной авиации за период 1942–1943 годов, когда большие силы данного рода войск привлекались под Ленинградом для нанесения бомбардировочных ударов по обстреливающей город дальнобойной артиллерии противника, по узлам обороны и железнодорожным узлам, где скапливалось большое количество немецких войск и техники.
Также поисковики пытались что‑нибудь выяснить у населения поселка. Нам было понятно, что найти живых очевидцев падения в годы войны самолёта почти нереально, но вдруг кто‑нибудь слышал истории, рассказанные старожилами. Ведь должны же были сохраниться в памяти жителей данные события.
С этим вопросом мы обратились к руководителю поискового отряда «Памяти павших» Михаилу Макарову, который родился и вырос в поселке Елизаветино. Он выяснил, что очевидцев катастрофы уже нет в живых, но в памяти жителей сохранились рассказы об упавшем осенней ночью 1943 года большом самолёте. Как рассказывали старожилы, самолёт упал прямо на огороды и сильно горел. Немцы, которые находились в посёлке, оцепили место падения и не подпускали никого из жителей в течение трех дней. К сожалению, никто не мог точно сказать, что же случилось с экипажем самолёта. Одни говорили, что весь экипаж сгорел в самолёте, кто‑то утверждал обратное: все члены экипажа, выпрыгнув с парашютами, попали в плен. Но было трудно поверить, что смогли спастись все, ведь экипаж самолёта Пе‑8 состоял из 11 человек, и этого жители поселка знать не могли.
Одновременно с этими изысканиями мы штудировали накопившиеся у нас материалы по переписке с ветеранами ВВС. Просматривая записи, нашли сообщения военного корреспондента Василия Федоровича Киенко, который продолжительное время занимался изучением судеб одного экипажа 890‑го авиаполка Авиации дальнего действия, не вернувшегося с боевого задания в ночь на 15 сентября 1943 года.
Василий Федорович Киенко – участник войны, воевал на Ленинградском, Волховском и Прибалтийском фронтах. С 1960 года вёл огромную работу по установлению имен и судеб своих однополчан-авиаторов. Благодаря его усилиям в нескольких школах города Харькова, где проживал Василий Федорович, были открыты музеи Боевой Славы.
Так вот. Один из ветеранов авиации дальнего действия, бывший член экипажа дальнего бомбардировщика, бортовой радист Василий Рябец рассказал Киенко историю, как осенью 1943 года при выполнении боевого задания по бомбардировке дальнобойных орудий противника под Ленинградом был сбит самолёт Пе‑8, в экипаж которого входил тогда старшина Рябец. По словам Василия Корнеевича, его самолёт упал и сгорел в районе деревни Алексеевка, что в трех километрах северо‑западнее станции Елизаветино.
Тогда, в 1966 году, Василий Федорович Киенко провел огромную работу по выяснению судеб пропавших без вести авиаторов из состава этого экипажа. Им было установлено, что по документам Центрального архива Министерства обороны самолёт Пе‑8 (заводской номер 42097) из состава 890‑го авиаполка 45‑й авиадивизии Авиации дальнего действия (АДД) не вернулся с боевого задания в ночь с 14 на 15 сентября 1943 года при выполнении боевого задания по уничтожению артиллерии противника в районе Беззаботный. На свой аэродром не вернулся экипаж в составе 11 человек:
– командир корабля, лётчик майор Ермаков Николай Александрович, 1908 г.р.;
– штурман корабля майор Ткаченко Валериан Григорьевич, 1911 г.р.;
– второй пилот младший лейтенант Фридман Лев Семенович, 1922 г.р.;
– стрелок‑бомбардир младший лейтенант Клочков Иван Харлампиевич, 1922 г.р.;
– старший техник‑бортовой инженер‑капитан Гончаров Иван Селиверстович, 1907 г.р.;
– помощник борттехника старший техник‑лейтенант Горшков Василий Яковлевич, 1916 г.р.;
– воздушный стрелок сержант Хардиков Василий Абрамович, 1920 г.р.;
– воздушный стрелок старший сержант Гурьянов Михаил Ильич, 1918 г.р.;
– воздушный стрелок‑радист старшина Рябец Василий Корнеевич, 1918 г.р.;
– воздушный стрелок сержант Старков Павел Афанасьевич, 1918 г.р.;
– воздушный стрелок младший сержант Курячий Владимир Федорович, 1923 г.р.
В.Ф. Киенко проследил судьбу почти всех членов экипажа дальнего бомбардировщика, но так и не узнал самого главного – где находится место падения самолёта.
В своих письмах на имя председателей сельсоветов, находящихся в Гатчинском и Волосовском районах Ленинградской области он писал: «...с необычной просьбой обращаюсь к вам. Помогите разыскать место падения горящего советского тяжелого бомбардировщика (4‑моторного), не вернувшегося с боевого задания в ночь с 15 сентября 1943 года... По показаниям вернувшихся через две недели в полк двух членов экипажа сделан вывод, что горящий самолёт упал и сгорел в районе деревни Алексеевка, что в 3‑х километрах северо‑западнее железнодорожной станции Елизаветино. Глядя на разграничение районов Ленинградской области, предполагаю, что деревня Алексеевка может находиться и на территории вашего сельсовета. Понятие «в районе» звучит расплывчато – ориентировочно. Сколько километров конкретно от деревни Алексеевки, и в какую сторону света? Убедительно прошу вас внимательно отнестись к моей просьбе. Дело в том, что вместе с самолётом погибли три члена экипажа из одиннадцати. Возможно их останки перезахоронили в послевоенное время. Но может быть погибшие крылатые патриоты Родины до сих пор покоятся где‑то в болоте или в лесу, среди обломков самолёта. В своем небесном доме на земле. Прошу вас проверить эту легенду путем опроса старожилов, а также заданий пионерам‑следопытам через ближайшие школы...».
К сожалению, эти письма оставались без ответа.
Из писем‑воспоминаний авиаторов и записей личных бесед с ними Василий Федорович почти выяснил судьбу авиаторов, не вернувшихся с боевого задания.
По его предположению, вместе с самолётом погибли воздушные стрелки: сержант Хардиков, младший сержант Курячий и второй пилот экипажа младший лейтенант Фридман.
По его версии, примерно через две недели в перестрелке с полицаями и немцами погиб командир корабля майор Ермаков. Его тело, якобы, похоронили местные жители, но где было это место, Василию Федоровичу установить не удалось.
Штурман корабля майор Ткаченко со своим помощником стрелком‑бомбардиром младшим лейтенантом Клочковым сумели по лесам и болотам за две недели изнурительного пути в голоде и холоде добраться до деревни Чолово. На десятые сутки странствий они вышли в район озера в лесу в километрах 10–15 от Чолово и наткнулись на засаду немцев. Клочкова схватили, а Ткаченко сумел скрыться от погони и на вторые сутки пришел в Чолово (по другой версии, в деревню Черново), где встретил женщину, которая собирала бруснику. Она помогла Ткаченко укрыться в деревне, и лётчик некоторое время жил там, пока не был арестован полицаями.
Потом была Оредежская, затем Сиверская тюрьма. Многое пришлось испытать Валериану Григорьевичу Ткаченко за годы неволи, многие фашистские лагеря прошёл он, но везде принимал участие в борьбе против немцев в рядах сопротивления.
К этому стоит добавить, что в ходе работы с документами Центрального архива Министерства обороны нам удалось установить, что штурман авиаэскадрильи майор Ткаченко находился в плену с 7 октября 1943 года по 11 апреля 1945 года, уволился из армии по болезни в 1947 году. Приказ по ВВС Красной Армии об увольнении в запас был подписан 14 декабря 1946 года, но, что интересно, другой приказ Главного управления кадров НКО СССР, на основании которого были внесены поправки в документ, где Валериан Григорьевич Ткаченко значился пропавшим без вести 16 сентября 1943 года, был составлен и подписан только 30 ноября 1950 года.
Его жизнь была посвящена армии. В Красную Армию Валериан Григорьевич был призван в ноябре 1929 года, в октябре 1933 года окончил Первое Одесское пехотное училище, затем в 1936 году 3‑ю Чкаловскую школу лётчиков‑наблюдателей, а в 1941 году курсы усовершенствования штурманов «ПАКУ». Участник советско‑финской войны 1939–1940 годов, в ходе которой выполнил 21 боевой вылет (13 ночью и 8 днем). Во время финской кампании дважды представлялся командованием полка к правительственным наградам, но награждён не был. В Великой Отечественной войне принимал участие с самого её начала, с 23 июня 1941-го, в составе 420‑го дальнебомбардировочного авиационного полка особого назначения. Был участником первых боевых вылетов на бомбардировку столицы фашистской Германии Берлина в августе 1941 года. Тогда, в ночь на 8 августа 1941 года, экипаж самолёта Ер‑2 лейтенанта В.М. Малинина (штурманом экипажа был В.Г. Ткаченко) отбомбился по Берлину и благополучно вернулся на аэродром вылета в г. Пушкин под Ленинградом.
За годы войны В.Г. Ткаченко был награждён двумя орденами Красной Звезды и орденом Красного Знамени. Летал в составе 748‑го авиационного полка дальнего действия. 13 мая 1943 года получил тяжёлое ранение, после излечения был направлен для прохождения дальнейшей службы в 890‑й авиационный полк АДД.
Также из архивных материалах (донесение начальника штаба 45‑й авиационной дивизии АДД подполковника Иващенко) узнали, что 2 октября 1943 года, перейдя линию фронта, вернулись в часть ещё два члена экипажа сбитого бомбардировщика: старший техник‑бортовой инженер‑капитан Иван Гончаров и помощник борттехника старший техник‑лейтенант Василий Горшков. Что интересно, приказ Главного управления кадров НКО СССР об их исключении из списков Красной Армии как пропавших без вести 16 сентября 1943 года был подписан 29 октября 1943 года, то есть уже на момент их фактического возвращения в свою часть. А вот приказ об отмене «...статьи приказов ГУК НКО СССР в отношении лиц офицерского состава, исключённого из списков Красной Армии, как погибших и пропавших без вести в боях против немецко‑фашистских войск, но впоследствии оказавшихся в живых...» был подписан обоим только 29 января 1944 года.
Иван Селиверстович Гончаров участник двух войн. За участие в советско‑финской войне 1939–1940 годов был награждён медалью «За боевые заслуги». Войну встретил в составе 3‑го тяжелобомбардировочного авиационного полка, затем был переведён в состав Авиации дальнего действия. Прошёл всю Отечественную войну, за эти годы был удостоен орденов Красной Звезды, Отечественной войны I и II степеней, медали «За оборону Москвы». В 1985 году в год 40‑летия Победы был награждеён еще одним орденом Отечественной войны II степени.
Его помощник – Василий Яковлевич Горшков – также прошёл всю войну до конца. Кадровый военный, в РККА с 1935 года. Принимал участие в войне с июня 1941 года. За годы войны был награждён орденом Красной Звезды и двумя медалями «За боевые заслуги», медалью «За оборону Ленинграда». Войну окончил в звании майора технической службы.
В наградном листе к ордену Красного Знамени за 19 апреля 1944 года было записано: «...15 сентября 1943 года при выполнении боевого задания в районе Беззаботинская (правильно Беззаботный. – Авт.) был сбит истребителем противника. Спустившись на парашюте на территорию, временно оккупированную немцами, перешёл линию фронта, прибыл в часть и вступил в строй, после чего совершил 7 боевых вылетов...».
При выяснении обстоятельств гибели самолёта из доклада Гончарова и Горшкова, составленного после возвращения, следовало: «После сбрасывания бомб по цели штурман дал команду идти курсом 180. Пройдя этим курсом несколько минут, самолёт был пойман лучами прожекторов. Центральный стрелок пушкарь предложил командиру корабля отвернуть самолёт вправо от заданного курса. Командир ответил: «Сейчас уйдём в облака» и продолжал идти прежним курсом. Через несколько секунд самолёт был атакован истребителями противника справа спереди. Трасса огня прошла через Ф‑1 в машину – в кабину штурмана и левую плоскость самолёта, где возник пожар, а затем последовал взрыв. Пламя огня ворвалось в кабину борттехника и лётчика. Командир корабля подал команду: „Всем прыгать!“...».
В докладе также говорилось, что первыми выпрыгнули штурман корабля майор Ткаченко и бортрадист старшина Рябец. Оба (Гончаров и Горшков) видели кроме себя в воздухе ещё пять раскрывшихся парашютов. Становилось понятным, что воздушный стрелок старшина Василий Рябец, воспользовавшись парашютом, смог спастись при падении самолёта, а спустя 23 года рассказать историю о своём экипаже Василию Фёдоровичу Киенко. Но на тот момент Василий Корнеевич Рябец не полностью владел информацией о судьбе других членов экипажа, выпрыгнувших с парашютами, так как место падения самолёта не видел. Зацепившись за дерево, он повис на парашюте. Позже попал в плен и был доставлен в концлагерь города Гатчина. В карточке военнопленного местом пленения Василия Корнеевича указан район Волосово (а это в 16 км от места падения самолёта). Причем пленён был только 26 сентября 1943 года, а это значит, что в течение 10 дней В.К. Рябец скрывался на территории противника.
Просмотрев архивные документы, мы установили, что старшина Василий Корнеевич Рябец вернулся из плена 27 мая 1945 года. Еще в 1966 году исследователю Василию Киенко он рассказывал: в послевоенное время при встречах с однополчанами и другими ветеранами АДД говорили, что видели в плену воздушного стрелка самолёта старшего сержанта Михаила Гурьянова, а со стрелком‑бомбардиром экипажа младшим лейтенантом Иваном Клочковым встречались другие военнопленные в одном из концлагерей в польском городе Лодзи.
Изначально в деле установления судьбы Ивана Харлампиевича Клочкова мы пришли к выводу, что он не вернулся из плена, так как из Центрального архива Министерства обороны нам сообщили (архивная справка № 4/104295 от 31 марта 2005 года), что он до сих пор значится пропавшим без вести. Архивной справке вторил ответ Одесского областного военного комиссариата, датированный 27 марта 2006 года: «Клочков Иван Харлампиевич, 1922 г.р., пропал без вести в сентябре 1943 года. Увековечен в Книге Памяти Одесской области Украины на странице 149 первого тома. По данным Жовтневого РВК в селе Новоантоновка проживал отец погибшего Клочков Харлампий Терентьевич...».
Но каково же было наше удивление, когда в Обобщенной базе данных «Мемориал», размещенной в Интернете, удалось найти несколько документов говоривших об обратном. Первый документ был датирован 20 декабря 1945 года из штаба 21‑й запасной стрелковой дивизии (место дислокации станция Рудня), где говорилось, что младший лейтенант И.Х. Клочков попал в плен 25 сентября 1943 года под городом Красногвардейск (город Гатчина) и в настоящее время проходит проверку в 102‑м запасном стрелковом полку. Затем в донесении Управления кадров ВВС Красной Армии от 14 мая 1947 года было написано, что Иван Клочков вернулся из плена по репатриации 13 июля 1945 года. И последним документом было сообщение Велико‑Михайловского райвоенкомата Одесской области (составленное после 1954 года), в котором перечислялись лица «...на которых получены извещения о смерти, но в действительности оказавшиеся в живых». В нём говорилось, что Иван Харлампиевич проживает в селе Большая Комаровка вышеназванного района Одесской области.
Как мы упоминали, ответ из областного военкомата Одесской области пришёл нам в марте 2006 года и, что удивительно, письмо было адресовано в первую очередь военному комиссару Великомихайловского– Фрунзенского районов и в нём говорилось: «Направляю Вам обращение на рассмотрение и подготовку ответа по существу просьбы...». Но, к большому сожалению, ответ от военного комиссара мы так и не получили. Вполне возможно, что и сейчас в этом селе проживают родственники Ивана Харлампиевича Клочкова, которые могли бы добавить много интересных фактов из жизни своего родного человека...
Но пойдем дальше. Если факт пленения Ивана Клочкова подтверждается воспоминаниями бывшего штурмана самолёта майора Ткаченко, то судьба старшего сержанта Михаила Гурьянова оставалась загадкой. Кроме косвенных данных, что Гурьянова видели в плену, у нас ничего не было.
В документах ЦАМО (упоминалась нами выше архивная справка № 4/104295 от 31 марта 2005 года) он также значился как не вернувшийся с боевого задания в ночь на 15 сентября 1943 года. Организованный нами совместно с военным комиссариатом Александровского района Ставропольского края поиск родственников также положительных результатов не дал. И опять же в ОБД «Мемориал» мы нашли недостающие сведения о его судьбе. Вот они. Донесение Управления тыла штаба 33-й армии от 4 июня 1945 года: «...при этом направляю именной список на бывших военнослужащих, находившихся по разным причинам на оккупированной территории и вновь прибывших в ряды Красной Армии по соединениям и частям 33 армии».
В списках по 390‑му стрелковому полку 89‑й стрелковой дивизии мы и нашли сведения о Михаиле Ильиче Гурьянове. Из этого списка стало известно, что старший сержант Гурьянов попал в плен 23 сентября 1943 года и находился в плену по 19 апреля 1945 года, пока их лагерь не был освобождён частями 33‑й армии.
В собранных В.Ф. Киенко материалах также мы нашли сведения, что в 1960‑х годах ему удалось связаться с ещё одним живым членом экипажа погибшего бомбардировщика – бывшим воздушным стрелком сержантом Павлом Афанасьевичем Старковым. Кроме того, что в адрес Киенко он прислал длинное письмо с личными воспоминаниями, нам больше ничего не известно.
Ясно одно: в 60‑е годы двадцатого столетия он был жив, хотя в архивных документах напротив его фамилии стоит запись: не вернулся с боевого задания. Кроме того, в 1988 году ветерана войны Павла Афанасьевича Старкова наградили орденом Отечественной войны II степени. Скорее всего, сержант Старков вместе с другими членами экипажа самолёта спасся на парашюте, но как сложилась его дальнейшая судьба остается для нас загадкой. В Объединенной базе данных «Мемориал» было найдено сообщение Суджанского РВК Курской области от 13 января 1960 года, в котором говорилось: «В соответствии с директивой Главного штаба сухопутных войск № 120‑н/с от 03 сентября 1959 года и во исполнение директивы Курского ОВК № 4/2479 от 09 сентября 1959 года представляю списки на граждан ранее учтенных в безвозвратных боевых потерях, но оказавшихся живыми (...). Работа по уточнению персонального учёта безвозвратных потерь проводилась по сельским советам путём проверки подворными обходами. Кроме того, в беседах с родственниками и другими гражданами установлено, что ряд граждан также числящихся в безвозвратных потерях – живы, но проживают в других областях...».
Так в списке № 2 мы нашли сведения, что на 1946 год Старков Павел Афанасьевич проживал в городе Таллин Эстонской ССР.
Параллельно нашим архивным изысканиям и работе с материалами, собранными Василием Федоровичем Киенко, наши коллеги из Гатчины (руководитель поискового отряда «Высота» Эдуард Николаевич Брюквин) продолжали вести поиски очевидцев гибели самолёта. Они привели их к гатчинскому журналисту Августу Густовичу Ярковцу. Это был подарок судьбы! Август Густович сам долгое время занимался изучением обстоятельств гибели интересующего нас самолёта. Кроме того, ещё в мальчишеском возрасте он был непосредственным свидетелем падения самолёта, так как в годы войны вместе с родителями жил на станции Елизаветино.
Ярковец подтвердил рассказ, который мы уже слышали из уст местных жителей, и дополнил его следующими подробностями. Когда его семья в 1945 году вернулась из Эстонии, куда была принудительно выселена немцами, обломки самолёта ещё долго валялись на месте падения, пока их не сдали в металлолом. Это произошло, когда ПО «Пигмент» стало строить в этих местах ясли‑сад для детей сотрудников предприятия. В это время Август Густович был призван в ряды Вооружённых Сил и не был в родных краях более 25 лет. Вернувшись, уже будучи журналистом, он стал выяснять обстоятельства гибели самолёта и судьбу экипажа. Он помнил, что после освобождения посёлка в 1944 году в лесу рядом с местом падения самолёта кто‑то из местных жителей отметил фанерным памятником могилку, где были захоронены погибшие. На табличке, которая была прикреплена к памятнику, химическим карандашом была надпись: здесь похоронены лётчики. И самое главное, на этой табличке была указана фамилия одного из погибших – Курячий!
Когда Август Густович стал разбираться, куда делась могилка лётчиков, он выяснил, что при строительстве детского сада останки перенесли на братское воинское захоронение, которое находилось у самой станции Елизаветино. Также им было установлено, что когда могилу переносили, в ней обнаружили полный скелет только одного человека, а рядом лежали сильно обгоревшие кости ещё несколько человек. Из разговоров с местными жителями (тогда еще были живы очевидцы катастрофы) им было установлено, что выпрыгнули с парашютами 8 человек, а трое разбились вместе с самолётом. Через несколько дней после гибели самолёта жители поселка Елизаветино недалеко от обломков нашли тело одного из погибших членов экипажа. При нём оказались документы. Так и появилась одна фамилия на фанерном памятнике. Ясно, что обнаруженным местными жителями погибшим был воздушный стрелок младший сержант Владимир Фёдорович Курячий.
Из записей Василия Федоровича Киенко мы узнали, что в городе Старобельске Луганской области Украины проживала родная сестра Владимира Курячего – Валентина Федоровна Голубничая (Курячая). Но это было ещё в 1960‑е годы! Жива ли она сейчас? Мы с большим волнением ждали ответа на наш запрос от военного комиссара Старобельского–Новопсковского объединенного комиссариата. «На Ваше письмо сообщаю, мною разыскана сестра младшего сержанта Курячего Владимира Фёдоровича – Валентина Фёдоровна, 1942 года рождения. ...Копия Вашего письма выдана Голубничей Валентине Фёдоровне. Выражаю Вам огромную благодарность за проведённую Вами работу...» – сообщалось из военкома.
Чуть позже вслед за ответом Старобельского военкома прилетело письмо от самой Валентины Федоровны. «...Чувство благодарности переполнило моё сердце и сердца родственников Курячего. Наши родители до конца своей жизни ждали весточку о своем сыне... Трудно передать словами переполнявшие меня чувства, когда я читала Ваше письмо. Конечно же в двадцать лет мой брат мечтал о другой судьбе, но враг напал на страну, и он с честью выполнил свой воинский долг. Я искренне рада, что установлены обстоятельства его гибели и место захоронения. Испытываю великую, идущую от сердца благодарность людям, которые ведут благородную поисковую работу, воспитывающую чувство патриотизма, которого сейчас так не хватает молодёжи...»
К письму были приложены газетные публикации – очерки о Владимире Курячем, которые были подготовлены журналистами – земляками погибшего авиатора. Весть о том, что под Ленинградом обнаружено место захоронения их земляка взволновало всех жителей Старобельска. В газетах Старобельска писали: «...Благодаря патриотической работе поисковых отрядов Ленинградской области России открылась новая, неизвестная ранее страничка Великой Отечественной войны...»
И это не было преувеличением. Так, благодаря нашему поиску, старобельцы узнали много нового о судьбе своего земляка. Дело в том, что во многих семьях до сих пор бережно хранятся те частички истории, которые для многих стали обыденными: старые письма с фронта наших дедов и отцов, их фотографии, другие документы, сохраняемые как реликвии рода. Мы порой не задумываемся о том, что эти немые свидетели тех страшных годин нашей Истории могут рассказать нам! А они, эти документы, говорят с нами языком свидетеля! В этих старых пожелтевших письмах живое дыхание войны, живой рассказ свидетеля тех далеких событий. Пускай они житейские, но как часто в них мы читаем и о событиях, которые пришлось пережить поколению, жившему в то время и приближавшему нашу с вами Победу. Так давайте вместе с вами прикоснёмся к тем великим годам, благодаря сохранившимся письмам Владимира Курячего.
«23 марта 1943 года. Привет с фронта! Здравствуйте дорогие родители! В первых строках своего письма сообщаю, что ваше письмо получил, которому безгранично рад, что вы все живы... Коротко о своей жизни. Живу я сейчас хорошо. Сбрасываю с боевых машин свой тонный груз на головы озверелого врага. Имею уже много боевых вылетов, видел с воздуха немецкую землю и бомбил её. Словом, не даём ни днём ни ночью им покоя...»
«1 апреля 1943 года. У меня уже много боевых вылетов, много раз приходилось открывать огонь из своего грозного оружия по пехоте противника с воздуха. А сколько уже надо мной разорвалось зенитных снарядов вражеских батарей! Приходилось летать на большие города фашистской Германии...»
«16 апреля 1943 года. Здравствуйте, дорогие родители! Какой радостный у меня день, когда прихожу вечером с аэродрома, гляжу на свою кровать, а там лежит маленькое письмецо! Оно маленькое, но для меня очень ценное... Уже пять месяцев как я принимаю участие в Отечественной войне. Непрерывно разрушаю глубокие тылы и важные объекты противника, был уже над городами Германии – Кёнигсберг, Данциг, Берлин, сбрасывали свой тонный груз на головы проклятому фашизму. Бомбили под сильным зенитным огнем противника. Но ничего, благополучно возвращались на свои базы...»
Таких писем несколько, они адресованы отцу, Федору Порфирьевичу, и брату Толе, который был младше Владимира на пять лет. Сама Валентина Фёдоровна брата не помнит, так как родилась только в 1942 году, когда Владимир был уже на фронте. Её воспоминания о брате сохранились только благодаря рассказам родителей, его письмам с фронта да воспоминаниям школьных учителей.
Странное обстоятельство, но в 1966 году красными следопытами города Старобельска был записан рассказ отца Володи – Фёдора Порфирьевича, в котором он вспоминал о своём сыне, о том, как они виделись с ним в последний раз. В 1940 году Владимир поступил в Луганскую лётную школу, а когда началась война и немецкие войска стали подходить к Луганску, группу, в которой учился Владимир Курячий, перевели на станцию Семейкино. Вот там и состоялась последняя встреча отца с сыном. «...Посидели мы с ним на травке, поговорили. Я сказал тогда ему такую фразу: – Скорее всего, больше не увидимся... Нас тут побьют, а тебя там, в плен возьмут... – А я в плен не сдамся, последнюю пулю в себя пущу... – сказал Володя. После этого мы больше и не виделись. Правда, он часто письма писал. Сначала с Урала, куда они были эвакуированы, потом с фронта... А в сентябре 1943 года пришло извещение, что Володя не вернулся с боевого задания. С того времени, у меня нет никакой весточки о судьбе сына...»
А мы продолжали работать с документами Центрального архива Министерства обороны. В отчёте 45‑й бомбардировочной авиадивизии о боевом вылете 15‑го сентября 1943 года говорилось, что в вылете приняли участие три самолёта от 890‑го авиаполка и пять самолётов 746‑го полка. Время над целью указывалось с 22.10 до 22.33. Целью бомбардировки являлись артиллерийские огневые позиции в районе Беззаботного.
«Район цели прикрывался интенсивным огнём 12–15 орудий ЗА крупный и средний калибр, 8–10 орудиями МЗА, при работе 8–14 прожекторов. На высоте 3000–4500 метров отмечено патрулирование истребителей противника, которые, попадая в световое поле прожектора, давали сигнал – ракетами красного и зелёного цветов. Ориентировка по заливу (имеется в виду Финский залив. – Авт.) и световым маякам...».
В акте расследования по поводу потери экипажа майора Ермакова был записан вывод командира 890‑го авиаполка Энделя Карловича Пусэпа: «Самолёт сбит истребителями противника в районе ст. Елизаветино. ПВО противника на Ленфронте после налётов авиации АДД работу перестроили. Истребители взаимодействуют со световыми полями прожекторов, организованных для защиты опорных пунктов и железнодорожных узлов...».
В последнее время, благодаря историкам‑исследователям боевого применения авиации в годы войны, появилось большое количество работ, из которых можно почерпнуть очень много нового по истории Великой Отечественной, а также найти интервью с ветеранами‑авиаторами. Так, в журнале «Авиамастер» было опубликовано интервью с бывшим пилотом авиации дальнего действия Дмитрием Петровичем Ваулиным, подготовленное к печати Артемом Драбкиным. Этот материал очень заинтересовал нас, так как Ваулин в годы войны служил как раз в 890‑м авиаполку АДД. В этот полк сержант Дмитрий Ваулин попал после авиационного училища в апреле 1943 года и, значит, должен был помнить людей из экипажа майора Ермакова. В его рассказе, как он попал в полк, буквально с первых же строк мы находим упоминания об интересующих нас лицах: «Нас принял заместитель командира 45‑й дивизии подполковник Счётчиков. Ознакомил с составом дивизии и распределил в 746‑й и 890‑й полки по пять человек. Я, Миша Валяев и Лева Фридман попали в 1‑ю эскадрилью 890‑го полка, которым командовал Эндель Карлович Пусэп, возивший в 1942 году делегацию во главе с Молотовым в Америку. Командиром эскадрильи был подполковник Всеволод Тимофеевич Лавровский, а его заместителем майор М.В. Родных...».
Так мы узнаём, что Лев Семёнович Фридман, второй пилот погибшего под станцией Елизаветино экипажа, прибыл в полк в апреле 1943 года. Так как из авиационного училища Лев Семёнович был выпущен в звании сержанта, то на него не было оформлено личное дело (сейчас хранятся в ЦАМО). Офицерское звание младшего лейтенанта он получил уже находясь в полку, но, вероятно, дело не успели оформить, так как он не вернулся с боевого задания. Поэтому в архивах на него сохранилась лишь небольшая учётная карточка: Фридман Лев Семёнович, 1922 года рождения, родился в городе Орёл. Призван в армию Андреевским РВК Ростовской области. Его отец, Семён Исаевич Фридман, проживал на тот момент по адресу: Башкирская АССР, Стерлитамакский район, Аллагуватское почтовое отделение. И всё...
Отправленные нами запросы по поиску родственников Льва Семёновича положительных результатов не дали. Администрация Стерлитамакского района Башкортостана ответила: «Розыск родственников погибшего, проживающих на территории района, ничего не дал. На запрос администрации, опубликованный в местной газете «Сельская новь», обращений не поступило. Ваш материал передан в районный музей...». Военный комиссариат Ленинского (ранее Андреевского) района Ростовской области сообщил: «В ходе проведенной работы совместно с ветеранскими организациями, муниципальным учреждением социальной защиты населения, адресным бюро, средствами массовой информации, установить место жительства родственников Фридмана Л.С. не представилось возможным...».
Но как только рабочие материалы данной статьи были опубликованы в Интернете, тотчас пришло сообщение из Израиля от составителя Книги Памяти воинов-евреев Александра Заславского: «...по базе мемориала Яд Вашем нашёл Лист свидетельских показаний брата Льва Фридмана – Ефима Семёновича. Посылаю его Вам, в конце есть его адрес...». В листе свидетельских показаний, который был составлен 20 мая 2004 года рукой самого Ефима Семёновича Фридмана, говорилось, что он проживает в городе Твери. Его информация основательно дополнила наши сведения о втором пилоте самолёта. Так мы узнали, что их родители – Любовь Абеловна и Семён Исаевич – до войны проживали в городе Ростове. Сам Ефим Семёнович, как и брат, также принимал участие в боях на фронте с немецко‑фашистскими захватчиками.
Также удалось разыскать семью младшей сестры Льва Семёновича – Софьи Семёновны: «...Пишет вам племянница погибшего лётчика младшего лейтенанта Фридмана Льва Семёновича. Через Александра Заславского, проживающего в Израиле, узнала и прочитала бесценные сведения в вашей статье «Судьба одиннадцати». К сожалению моя мама (в девичестве Фридман Софья Семёновна) и родители Лёвы не дожили до этого светлого дня и не знали ни точной даты, ни места гибели брата и сына. Благодаря вашей кропотливой работе моя семья и, может быть, другие семьи узнали о последних минутах своих близких. Светлая память всем, кто отдал свои жизни за будущее страны, за всех, кто выжил благодаря им, и за нас, появившихся на свет уже в послевоенные годы. Со мной проживает мой папа, Перлин Валентин Борисович, 1924 года рождения, инвалид Великой Отечественной войны, участвовал в боях на «голубой линии», прошёл вместе с 3‑м Украинским фронтом с Донбасса до Австрии. Ещё раз хочу выразить вам свою благодарность, с уважением Василенко (в девичестве Перлина) Инна».
Далее в воспоминаниях лётчика Дмитрия Ваулина говорится, что он вылетал на боевые задания еще с несколькими членами экипажа погибшего бомбардировщика: «На следующий день самолёт, на котором я совершил свой первый боевой вылет, был неисправен. И меня назначили в другой экипаж – капитана Сукоркина. Штурманом был майор Ткаченко. Задание: бомбардировка железнодорожного узла в Варшаве. Мы летели осветителями. Нам в бомболюк нагрузили 40 «САБов» – светящихся бомб, и мы должны были сбросить их на цель, чтобы другие бомбардировщики отбомбились прицельно. Полетели. Дорога на запад нам известна: Смоленск – Минск – Варшава. Вдоль неё и полетели. Под Смоленском по нам немного постреляли. Летим дальше. И над Минском нашему самолёту выбивают третий мотор – стреляли зенитки без прожекторов. Идем на трёх моторах. Дошли до Варшавы. Делаем заход. Сбрасываем 20 «САБов». Командир корабля делает второй заход, бросаем ещё 20. Стало рассветать, пошли обратно. Высота 5000 метров. Ещё один мотор отказал. Идём на первом и четвёртом. Еле‑еле идём, со снижением. Четыре часа утра. Уже солнце встало. На земле его ещё не видно, а на высоте видно. Мы чувствуем, что не дойдем. Сейчас что‑то будет... Командир кричит: – Штурман, давай линию фронта, давай линию фронта! – Сейчас, командир, будет линия фронта! Потом штурман кричит и радисту: – Радист, проходим линию фронта, Западная Двина!
И тут я смотрю на левом моторе, сзади то ли солнце играет в щелях, то ли там огонь внутри капота. Патрубки двигателя маленькие, выхлопов совершенно не видно, потому что борттехник делает смесь такого качества, что патрубки не накаляются. Я подумал: «Значит это огонь». Говорю в переговорное устройство СПУ: – Командир, горит первый мотор! Он посмотрел, убедился, что действительно, горит, приказывает: – Борттехник, гаси первый мотор! У борттехника «дяди Вани» (Ивана Гончарова) было четыре небольших баллончика с углекислым газом. И были большие баллоны на моторах. Там были перфорированные кольца вокруг мотора – для того чтобы погасить пламя в моторном отсеке. Он нажимает на этот баллончик, а пламя уже хлынуло на плоскость. Командир дает приказ: – Экипаж, покинуть самолёт!..»
Далее Ваулин рассказывает, как выбросился с парашютом из горящего самолёта и приземлился в расположение наших войск. В скором времени он встретился с другими членами экипажа тяжёлого бомбардировщика, но, как выяснилось, не всем удалось покинуть подбитый самолёт – погибли три члена экипажа. И если в рассказе Дмитрия Петровича упоминаются штурман экипажа майор Ткаченко и борттехник «дядя Ваня» (именно так называли летчики старшего бортового техника инженер‑капитана Ивана Гончарова), то можно сказать с полной уверенностью, что той ночью они чудом спаслись... И как вы помните из рассказа про майора Ткаченко, он получил тяжёлое ранение именно 13 мая 1943 года.
Могила боевых товарищей Дмитрия Ваулина находится в деревне Мартьяновка Тверской (ранее Калининской) области. В этот боевой вылет в ночь с 12 на 13 мая 1943 года на самолете Пе‑8 (заводской номер 42037) погибли: помощник борттехника старший техник‑лейтенант Владимир Вередин, воздушные стрелки старшие сержанты Николай Попов и Семен Удодов.
В памяти Дмитрия Петровича Ваулина сохранились воспоминания о боевых вылетах под Ленинград: «...Мы и под Ленинград летали. Там немецкая тяжелая артиллерия наводила ужас на город, разрушала его методически». В этих вылетах сержант Ваулин принимал участие в составе другого экипажа. За эти вылеты он получил свою первую медаль «За оборону Ленинграда». И также эти вылеты оставили тяжелую рану в его душе: «Во время такого полёта сбили самолёт нашей дивизии с экипажем капитана Ермакова, вторым пилотом у которого был мой однокашник Лева Фридман...».
.
Вот и настало время вернуться к началу нашего рассказа. Как вы помните, исследователь Василий Фёдорович Киенко, изучая обстоятельства гибели самолёта, выдвигал версию, что командир корабля майор Николай Александрович Ермаков выбросился с парашютом и примерно через две недели погиб в перестрелке с полицаями или немцами. Якобы его тело похоронили местные жители. Откуда почерпнул эту информацию Василий Фёдорович мы не знали, но точно можно было сказать, что место, где был захоронен командир экипажа Ермаков, ему установить не удалось.
Встречаясь с гатчинским журналистом Ярковцом Августом Густовичем, мы услышали ещё один рассказ. В 1980‑е годы один из жителей деревни Шпаньково возил его в лес, который находился рядом с дорогой, идущей на деревню Дубицы, и там показывал могилу неизвестного лётчика. Похоронили его местные жители ещё в годы войны. По рассказам старожилов, воинское звание погибшего – майор, уж очень хорошо запомнились очевидцам погоны, которые тогда были в Красной Армии ещё в новинку. К этому стоит добавить, что лес, где расположена могила неизвестного майора лётчика, находится всего в трех километрах от места, где мы нашли обломки самолёта.
Сейчас за могилой ухаживают местные жители, но, к сожалению, в официальных документах местной администрации данная могила не отмечена. Поисковики смог ли найти эту могилу и поставили перед местными органами власти вопросы о её судьбе: либо благоустройство и постановка на учёт, либо проведение официальной эксгумации и перенос на воинский мемориал в п. Елизаветино.
Может быть эта безымянная могила и является последним местом упокоения командира экипажа дальнего бомбардировщика майора Николая Ермакова?
Личность Николая Александровича Ермакова очень интересная. Вся его жизнь была связана с авиацией. В Центральном архиве Министерства обороны РФ в его личном деле хранятся четыре учётных карточки. Но, к сожалению, личное дело не полное, так как появилось в ведомстве НКО только в годы войны.
Родился Николай Александрович 29 апреля 1908 года в городе Москве. В строчке семейное положение записано: холост, сын Ермаков Олег Николаевич, дочь Ермакова Ольга Николаевна. Отец Ермаков Петр Иванович проживал в Москве по адресу ул. Октябрьская, д.8, кв.6; мать Ермакова Зинаида Ивановна вместе с детьми Николая Александровича проживала в городе Новосибирске‑30, НИВИТ, 2‑й профессорский корпус, кв.38.
В одной учётной карточке даны сведения об образовании: окончил среднюю школу 2‑й ступени, школу ВЦИК (г. Москва, Кремль, 1920 год), военно‑теоретическую школу ВВС РККА (г. Ленинград, 1921 год), 2‑ю авиационную школу лётчиков (г. Борисоглебск, 1924 год), курсы транспортной авиации (г. Батайск, 1934 год), прошел лётную подготовку (г. Батайск, 1939 год).
Его служба тоже заслуживает внимания. До 1930 года Николай Ермаков проходит службу в рядах РККА, потом до 1940-го – Гражданский воздушный флот, Управление полярной авиации. В одной карточке, относящейся ко времени советско‑финского конфликта, записано: «Ермаков Николай Александрович, пилот 2 класса Управления Полярной Авиации Главного Управления Северного Морского Пути определён в кадры Красной Армии. Старший лётчик 48‑й разведывательной АЭ с 09.02.1940 года. В распоряжении начальника Управления полярной авиации в счёт «1000» 20 мая 1940 года». Возможно, он успел принять участие и в незнаменитой «финской» войне. А затем – Великая Отечественная! В документах есть запись: «...в войне участвует с июля 1941 года».
В наградном листе в представлении к ордену Красного Знамени записано: «...За это время совершил 10 дневных боевых вылетов на самолёте СБ и 42 ночных боевых вылета на самолёте Пе‑8 на разгром немецких захватчиков, из них 4 на дальние цели: Данциг – один вылет 27.07.42 г., Штетин – один вылет 29.08.42 г., Варшава – два вылета 01.09.42 г. и 19.03.43 г. Имеет общий налёт 3010 днём и 339 часов ночью, из них боевой налёт: днём 50 часов, ночью 215 часов. Летая в составе экипажа: лётчика старшего лейтенанта Романова, штурмана капитана Турковского, стрелка‑бомбардира лейтенанта Куликова, борттехника старшего техника‑лейтенанта Гончарова, помощника борттехника техника‑лейтенанта Горшкова, радиста старшего сержанта Завгороднего, стрелков: Старкова, Хардикова, Мокрий, Гурьянова, экипаж не имел ни одного случая потери ориентировки, совершив 42 выполненных боевых вылета в системе АДД в 890 АП АДД. В совершенстве овладел материальной частью самолета Пе‑8 и техникой пилотирования, летает днем и ночью в сложных метеоусловиях на ближние и дальние цели. Настойчив в выполнении поставленных задач командованием, совершил 8 успешно‑выполненных боевых вылетов на ликвидацию летнего немецкого наступления на Орловско‑Курском направлении. Дисциплинирован. Требователен к себе и подчиненным. Идеологически выдержан, морально устойчив. Делу партии Ленина‑Сталина и Социалистической Родине – предан».
Наградной лист подписан и утвержден 7 августа 1943 года. До последнего боевого вылета, из которого экипаж майора Ермакова не вернулся, оставалось чуть больше одного месяца...
Зная, что родственники Николая Александровича проживали в Москве и Новосибирске, мы искали их в этих двух городах. Поиск длился несколько лет. В Новосибирске к розыску подключился активный участник поисковых интернет‑форумов Евгений Борзых, который писал: «Стараюсь помочь в поиске родственников Ермакова в Новосибирской области, что уж и говорить... фамилия распространенная... задействовал все возможные каналы: военкомат, музей СГУПС (бывший НИВИТ), адресные столы и телефонные базы, даже обращался к частным лицам...». Это сообщение на мой электронный ящик пришло ещё в декабре 2006 года.
Параллельно мы отправляли официальные запросы, на которые приходили неутешительные ответы. Вот один пример. «Мэрия города Новосибирска. Департамент образования, культуры, спорта и молодежной политики. В ответ на Ваше письмо от 25 ноября 2005 года с просьбой о розыске родственников погибшего лёётчика сообщаю, что в настоящее время НИВИТ (адрес матери погибшего) имеет новое название – «Сибирский университет путей сообщения» (СГУПС). Указанный Вами дом (2‑й профессорский корпус) находится по адресу: ул. Дуси Ковальчук, 183. Во время войны в доме проживали семьи, эвакуированные из Ленинграда. В 60‑х годах здание было перепрофилировано под общежитие. В настоящее время в этом доме нет квартиры № 38. По результатам поиска на сегодняшний день какой‑либо информацией о Ермаковой З.И. мы не располагаем. Работа по её розыску продолжается: руководству СГУПС направлен запрос, информация о Ермаковой была озвучена на муниципальном радио Новосибирска, к розыску подключены курсанты поискового отряда «Мужество, Героизм и Воля». О результатах дальнейшей работы Вам будет сообщено дополнительно...».
Время шло, но мы ни на миллиметр не приблизились к завершению поиска... Осенью 2009 года Евгений Борзых предложил ещё раз дать информацию по Новосибирскому телевидению и свёл меня с журналисткой телекомпании «Вести‑Новосибирск» Ириной Якубовой. По ТВ вышли репортажи о наших исследованиях, об истории поиска погибшего самолёта, о судьбах экипажа. Но положительного результата не было.
И вдруг в один из дней в начале февраля 2010 года мне на е-мэйл прилетает письмо из Новосибирска от Ирины Якубовой: «Илья, добрый день!!! Нашлись родственники Ермакова!! Дети его живы, а написал нам внук, они сейчас живут в Москве!!!» «Здравствуйте! Меня зовут Ермаков Николай Олегович! У вас на сайте 23.11.2009 года появилось сообщение о розыске родных погибшего лётчика Ермакова Николая Александровича, 1908 года рождения. По всей видимости, я внук этого лётчика, его сын и дочь живы, слава богу, и проживаем мы в Москве. Прошу Вас связаться со мной, мой отец до сих пор не знает места захоронения своего отца. Будем Вам очень признательны. С уважением, Ермаковы». В письме был указан московский телефон Ермаковых.
Связавшись по указанным телефонам, в один из дней февраля 2010 года мы встретились с внуками Николая Александровича Ермакова. Они привезли на встречу огромное количество интереснейших и уникальных документов о своём дедушке, которые все эти годы бережно хранились в семье. Некоторые из них используются в этом исследовании.
К сожалению, пока не удалось разыскать родных и близких воздушного стрелка самолёта сержанта Василия Абрамовича Хардикова, 1920 г.р. На наш запрос, отправленный по месту рождения погибшего авиатора, пришёл неутешительный ответ: «Сообщаю, что управления, отделы по делам обороны Карагандинской области сведениями в отношении погибшего Хардикова Василия Абрамовича, 1920 года рождения не располагают, и в Книгу Памяти по Карагандинской области не внесён...». На сайте Министерства обороны РФ «Подвиг Народа» есть копии документов о награждении В.А. Хардикова медалью «За отвагу»: «...воздушного стрелка 1‑й авиаэскадрильи сержанта Хардикова Василия Абрамовича за то, что он с июня 1941 года в экипаже командира корабля майора Сушина, штурмана капитана Рубинштейн совершил 42 ночных боевых вылета на самолёте Пе‑8, из них 7 вылетов на дальние цели: Кёнигсберг, Данциг, Варшаву и др. Имеет 8 вылетов с максимальной бомбовой нагрузкой 5 тонн. 19 марта 1943 года совершил полёт по спецзаданию Правительства продолжительностью 10 часов 55 минут...». Приказ о награждении был подписан командиром 890‑го авиаполка 26 апреля 1943 года.
Сейчас, спустя более шестидесяти лет после той страшной сентябрьской ночи 1943 года, на небольшом памятнике, который расположен у братской могилы советских воинов, погибших за станцию Елизаветино Гатчинского района Ленинградской области, увековечены фамилии и имена погибших и похороненных здесь членов экипажа дальнего бомбардировщика:
– командира корабля майора Ермакова Николая Александровича;
– второго пилота младшего лейтенанта Фридмана Льва Семёновича;
– воздушного стрелка сержанта Хардикова Василия Абрамовича;
– воздушного стрелка младшего сержанта Курячего Владимира Федоровича.
Пусть только голубое небо будет над ними! И вечная память бережёт их покой в Ленинградской земле, за которую они отдали свои жизни...
Сентябрь 2007 года – март 2010 года – февраль 2016 года.
Илья Прокофьев.
.
Источники:
Портал "Память народа"
Электронный банк документов «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
ОБД Мемориал
Собрал материалы и составил биографию Иванов Александр Полянскович
|
