Борисоглебское высшее военное авиационное ордена Ленина Краснознамённое училище лётчиков им.В.П.Чкалова

Турков Александр Григорьевич

Выпускник 1939 года
.
.
Турков Александр Григорьевич родился 25 августа 1918 года в деревне Леоново Можайского уезда Московской губернии РСФСР (ныне не существует, территория Можайского района Московской области). По национальности русский.
В 1929 году семья Турковых (мать, отец Григорий Кузьмич; братья — Александр, Виктор, Валентин; сёстры — Нина, Лидия) переехала в город Москву.
В 1934 году окончил 8 классов и пошёл в ФЗУ на заводе «Калибр». По окончании ФЗУ работал на московских  заводах «Авиаприбор», «Самоточка» (в 1937 году завод «Самоточка» переименован в Московский завод шлифовальных станков — МСЗ) шлифовщиком, фрезеровщиком.
Член ВЛКСМ с 1937 года.
Прошёл обучение в планерной школе и аэроклубе на Сущевском Валу города Москвы в 1938 году. Летал на самолёте У-2.
..
В рядах РККА с 09.01.1939. Призван Октябрьским РВК города Москвы.
Добровольно поступил во 2-ю Борисоглебскую ВАШЛ, которую окончил в 1939 году. Летал на самолётах УТИ-2, УТИ-4.
После выпуска направлен в 27 иап в составе ВВС Московского ВО (г. Клин).
..
.
Участник Великой Отечественной войны с 16.07.1941 — командир звена 177 иап 6 ИАК ПВО Московской зоны ПВО, младший лейтенант.
177 истребительный авиационный полк сформирован в Московском военном округе (г. Клин) в период 10.05.1941–15.07.1941. На вооружении самолёты И-16 (с 16.07.1941). На 30.06.1941 принято 15 истребителей И-16 (тип 29) от 27 иап.
..
4 ноября 1941 года 177 иап прикрывал войска Западного фронта в районе Дорохово и вёл разведку в районе Инютино. С боевого задания не вернулось пять экипажей полка. Сержант Зубков погиб. Неизвестна оставалась судьба сержанта Воробьёва, старшего лейтенанта Савинова и младших лейтенантов Савостьянова и Туркова.
Младший лейтенант Турков объявлен не вернувшимся с боевого задания и убитым 4 ноября 1941 года (Приказ по УК ВВС КА № 012/проп. от 15 марта 1942). Фактически попал в плен, согласно записям в двух немецких зеленых картах 3 ноября 1941 года.
Командир звена младший лейтенант Турков был ранен в ногу и руку, на повреждённом самолёте произвел вынужденную посадку без шасси в районе Наро-Фоминска, где был взят в плен.
Дальше был отправлен в лагерь люфтваффе Литцманнштадт 7 декабря 1941 года. Лагерный номер 228.
.
 
..
С 16 августа 1942 года переведён в шталаг VII A Моосбурге, откуда 24 июля 1943 года совершит побег в группе из четырёх советских офицеров из рабочей команды 3364 Hagertshausen округа Mainburg, но был был пойман, и до мая 1945 года содержался в концлагере Маутхаузен. Освобождён войсками союзников в мае 1945 года.
После прохождения спецпроверки вернулся домой.
.
.
Жена Туркова Александра Николаевна проживала в г. Москве по адресу 14 -й проезд Марьиной Рощи дом 30 (совместно с матерью Александра и отцом Турковым Григорием Кузьмичем).
.
Умер 4 июля 2012 года в Москве.
***
.
Турков А.Г.
БИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ
Внукам моим посвящаю.
.
...В 1934 году я окончил 8 классов и пошел в ФЗУ на заводе Калибр, где в то время работала моя мать в оранжерее, это место для неё было самое подходящее после приезда в Москву в 1929 году. Кем ещё она могла работать в городе? А с цветами в деревне она не расставалась.
По окончании ФЗУ я получил профессию шлифовщика и направили меня на завод «Авиаприбор» в Филях. Это было так далеко по тем временам, что не проработав даже год, я уволился и поступил на завод «Самоточка», что на Сущевском Валу. Почему я выбрал этот завод? По простой причине: увидел на заборе объявление «открывается школа планеристов» и гораздо ближе мне было добираться из Марьиной Рощи. Приняли меня учеником фрезеровщика, так как шлифовщиком я работать не хотел. Хорошее это было время, с таким увлечением мы учились летать на планере. В группе было много девчат, двоих хорошо помню: Тоня Скворцова и Катя Родионова. Занимались мы в голубых комбинезонах, как красиво выглядели на фоне зелёного лётного поля. По окончании планерной школы многие из нас поступили в Аэроклуб, так как помещение его располагалось на Сущевском Валу как раз напротив проходной завода Шлифовальных станков МСЗ, так его коротко везде называли. Лётное поле наше было в Тёплом стане.
Летом мы были на сборах, жили в палатках и учились летать на У-2. Мой инструктор был Василий Гаврилович Иванов, который тоже работал до этого на МСЗ, в Отечественную войну он был лётчиком-истребителем, Окончил Борисоглебское училище. После войны полковником испытывал самолёты, первым катапультировался с МиГа. Похоронен на Ваганьковском кладбище, я его могилу знаю, не раз был, чёрный обелиск с надписью «Герой Советского Союза лётчик-испытатель В.Г. Иванов». Вот такие подробности.
..
В 1938 году в Аэроклуб приехала комиссия по отбору курсантов в истребиловку, как мы между собой называли это военное училище. Дрожали мы как осиновые листы на ветру. Представляете себе, садится перед тобой не инструктор, к которому уже привык и который нас изучил, кто как летает не по одному полету, а во время всего курса. А сейчас один полёт, и всё. Растерялся немного, руки задрожали и ноги тоже, так как мой старший лейтенант Жаров, которому я сдавал экзамен мне говорит: ну что пилот, хочешь дальше летать?
Хочешь быть военным лётчиком? Говорю - хочу очень. Тогда спокойно. Сел в кабину. Ещё не взлетели, а рули и элероны колышутся, потому что руки и ноги дрожат. Взлетел хорошо, коробочку над аэродромом сделал и в зону, там надо делать виражи, горки, мёртвую петлю, в общем - что скажет. Конечно я волновался, так как он однажды сказал всё нормально, чего волнуешься. Сделай ещё глубокий вираж без провала, то есть без снижения, если большой крен заложишь, то обязательно будешь «сыпаться», а чтобы этого не случилось, надо очень сильно брать ручку на себя, чтобы в глазах потемнело.
Наверное мне это удалось, так как слышу в переговорный аппарат «Хватит, домой!» И всё равно пока всех не проверили, прошло два дня и мы не знали, возьмут нас в школу или нет, потому что кроме техники пилотирования комиссия интересовалась кто мы, откуда, здоровье, образование и т.д. Короче я был принят и в 1938 году осенью и уехал в Борисоглебск где началось всё с нуля. Комиссия их не чета аэроклубовской, там начался настоящий отбор. Мы жили в карантине, условия простые без особых удобств, так как мы были ещё «никто». Отсеивали много. С нашего МСЗ - мы вдвоём с Ивановым, моим первым пилотом, с которым я поднялся в воздух, я уже об этом говорил.
..
Описывать учёбу не буду, было всё ново, необычно, условия для курсанта авиашколы отличные настолько, что нам и не снилось, обмундирование и обычное и лётное, столовая ресторанного типа, чиста, уход, в общем для меня, откуда я прибыл, сами понимаете чудеса. Здесь я, конечно, показал себя, без лишней скромности скажу: плавал лучше всех, на лыжах ходил по 1 разряду и приезжал в Москву на соревнования с моим товарищем Жилиным Николаем. К концу учёбы крутил на турнике "солнце", первым вылетел на УТи-2 и вторым на УТи-4 - это двухместный И-16. Это такая штука: 9 метров размах, 6 метров длина на этой длине мотор, две кабины и хвостовое оперение, всё сжато, тесно, иначе для истребителя и не могло быть!
.
За время учёбы было много случаев гибели курсантов. Я чудом уцелел так как во время пилотажа в зоне на высоте 2000 метров наш самолёт загорелся и из патрубков повалил дым, огонь начал лизать лобовое стекло инструктора, я вижу пламя по обоим бортам, вот тут-то и появился страх! Старший лейтенант Жаров скольжением хотел сорвать пламя, но это удавалось лишь на несколько минут, когда же самолёт выравнивался, пламя и дым вырывались с новой силой.
Высоту теряем, инструктор мне передаёт: - Курсант приготовиться к прыжку с парашютом! - а я, отстегнув крепёжные ремни, которые одним движением замка освобождались из гнёзд, а ногу правую не могу вытащить из педали, потому что при полеёе в зону на пилотаж мы их накрепко пристёгиваем к педали, чтобы не дай бог при пилотаже не сорвалась нога и не стала помехой, не дала возможность двигаться педалям, которые у нас с инструктором спаренные, в этом случае, он не может управлять машиной.
«Прыгай, горим!» - кричит инструктор. Я открыл оба борта кабины, а перевалиться за борт не могу, нога застряла, высота уже метров 800!!! Что делает инструктор - резким движением переворачивает УТи-4 кверху пузом и ручку управления со всей силы от себя, чтобы хвост дёрнулся как следует! В результате я как болван вываливаюсь из машины и судорожно ищу вытяжное кольцо парашюта на груди, до земли оставалось несколько сотен метров, нахожу кольцо, знакомый рывок и ещё знакомый хлопок — это выстрелил вытяжной парашют и через несколько секунд раскрылся основной, и ветер несёт меня прямо в огород деревни Танцереи. Я со всего размаха бултыхаюсь, другого слова не подберу между гряд, парашют зацепился за яблони погас, а я лежу и ясными очами смотрю на голубое небо — жив Сашка Турков, как же иначе!
Выбегает старушка из дома и крестится приговаривая, ой Господи, ой да как же ты, сынок, оказался здесь, боже мой всю мою капусту, морковку и ягодники попортил, ой Господи, что же это за напасть! А что я лежу между гряд она потом сообразила, вот так я приземлился отделавшись испугом и ни одной царапины, если не считать потерянного унта, который остался в педали, ногу я всё-таки выдернул когда оказался вниз головой.
Инструктор посадил горящую машину на границе аэродрома, но когда вывалился из неё задел стабилизатор и нанёс небольшую травму головы и руки. Короче, мы остались живы и через неделю, сменив мотор, стали вновь продолжать полёты. Когда встретились с инструктором он только спросил: «Ну что Турков, наложил в штаны?», хотя я и не наложил, но ответил «Так точно, товарищ старший лейтенант».
..
Училище мы кончали по ускоренной программе. Очевидно, руководители страны знали, что войны не миновать. Когда читаешь воспоминания многих военначальников — это подтверждается. Окончил я борисоглебку в 1939 году и направили нас многих в 27 истребительный полк в город Клин. Молодым офицерам разрешили жить на частных квартирах. Я снимал комнату в Клину около вокзала, поэтому было удобно на выходные ездить в Москву на свидание с будущей женой Шурой, а также проведать мать, сестёр, братьев. Жили ведь в одном проезде 14 и дома почти напротив, наш № 30, Шуры - 35. Вспоминая Марьину Рощу, скажу коротко - жили дружно у всех на виду.
Знали каждый дом, знакомились, гуляли, женились тоже на девчонках, с которыми учились вместе в школе. Мы, три брата: я, Виктор и Валентин, и жёны наши Шура, Таня и Люба из нашего же 14 проезда. Мне фактически мать посоветовала: «Саша, что ты гуляешь бог знает где и с кем, невеста под боком. Мы знаем семью Журавлёвых - хорошие, честные люди. Николай Иванович друзья с твоим отцом Григорием Кузьмичом. Я хорошо знаю многие годы Ирину Васильевну, Шура красивая, скромная, мне очень нравится и Нина наша также говорит». Вот я и послушался, погуляли немножко, встречались только в выходные.
Хорошо помню наши посиделки у них во дворе на колодце. Раньше во многих домах в Марьиной Роще были свои колодцы, так как колонка общая была в конце проезда, очень далеко таскать воду, тем более, почти все держали всякую живность от коров до поросят. У моей матери всегда рос в сарае поросёнок и несколько грядок было во дворе. Поэтому пережить военные годы было легче. Дружно жили, помогали друг другу, так как были все на виду, и в горе и в радости. Помню, как я приехал в Москву в форме лейтенанта-лётчика, форма у нас была красивая, да и мы ребята были статные, в авиации хилых не держат! Меня встречал весь проезд и все знали, что Сашка Турков стал лётчиком-истребителем. Это для Марьиной Рощи событие, а для семьи моей тем более. Для Шуры моей было и приятно гулять с лётчиком, но и знала она, как чувствовала, что это опасная профессия. Отец с матерью её и не отговаривали, но и не были в восторге, это точно.
Под новый 1940 год мы поженились, свадьбу сыграли в двух комнатах, разобрав для этого перегородку, отделяющую нашу комнату от соседей при условии, что когда их сын женится, поступим также. Вспоминая это время, понимаю, как это было тяжело и Шуре и мне. «Медовых дней» была только неделя, затем я уехал в полк в Клин. Встречались мы только в выходные дни, на праздники и в отпуске - их у нас было два: зимой и летом. Полтора года до начала войны прошли в полётах, заботах. Платили нам большие деньги. Я помогал матери, привозил заказы продуктов, платил за обучение сестры Лиды в институте - она училась на факультете геологии.
.
Хорошо помню: приехал я в субботу в Москву 21 июня, а утром слышим по радио, что началась война. Я быстро по-военному собрался, зашёл к матери и отцу, простился. И только по окончании войны я перешагнул порог в квартиру жены Александры Николаевны и матери.
.
Так случилось, что возвращаясь с сопровождения бомбардировщиков, на обратном пути своим звеном уничтожили вражеский аэродром, но на повреждённом И-16, раненый в ногу и руку сумел посадить машину на пузо, нырнув в последний момент под высоковольтные провода, что, естественно, спасло меня от неминуемой смерти. От удара повредился бензобак и мотор загорелся, я сам не мог выбраться из кабины, вокруг самолёта сбежалось много немецких солдат и я понял, что для меня война закончилась так бесславно. Но это факт, и комментировать это бессмысленно.
.
После мне станет известно, моя двоюродная сестра Вера Фёдоровна Золотарёва услышит, что в районе Нарофоминска сгорел истребитель с хвостовым № 7 и лётчика вытащили из кабины, он жив. Так Шура и убедилась говоря моей матери, что Сашу буду ждать, он вернётся. Надо же, и я вернулся, потому что ждала!!! Так и в песне поётся из кинофильма «Я вернусь».
.
Период моей жизни в Германии - это особый разговор и я опоздал рассказать его, но некоторые моменты я всё-таки попытаюсь вспомнить для того, чтобы потомки знали, что пережил их отец, дед и прадед. Мне повезло на первых порах: к лётчикам СССР немецкое командование относилось, как бы получше сказать, с почтением что ли, с уважением, и не случайно это уважение - потом лётчики доказали!
В первые месяцы войны, когда преимущество немцев было везде, было плохо и нам. Представьте себе: взлететь с запасного аэродрома, пока был в воздухе - он уже разрушен, поэтому я после одного воздушного боя, не имея в запасе горючего (а его у нас было на один час с небольшим) садился на поле на пашню без выпущенных шасси и скапотировал. Хорошо, успел сидение опустить в самый низ и не повредил голову, так как фонарь над кабиной смялся. Аэродром взлёта в районе Верхне Мячиково (запасной) был повреждён. А когда начали отгонять немцев от Москвы - это в конце ноября в начале декабря - стало гораздо проще и садиться, и взлетать.
Здорово нас спасали реактивные снаряды, по три штуки под каждой плоскостью - немцы их боялись. Они были двух видов: на удар, то есть взрываются при соприкосновении, и установленные на дальность или площадь поражения в радиусе 250 метров. Если бы не Катюши, нашего брата погибло бы гораздо больше. Я от своего истребительного полка ПВО №177 остался очевидно один... Задержался в этом суматошном мире, в котором мы сейчас живём.
В Германии я находился до мая 1945 года, освободила нас из концлагеря Маутхаузен седьмая танковая армия американских войск...
.
Источники:
Портал "Память народа"
Электронный банк документов «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
ОБД Мемориал
Собрал материалы и составил биографию Иванов Александр Полянскович
Карта сайта Написать Администратору